Стихи

Ибо все в этом мире Бог. Говорил в голове голос,

растворяясь помалу в смене жизненных полос.
Ведь я почасту видел виперу, правда
                                   по полу ползал полоз.
Ибо все в этом мире Бог. Как и плоть,
                                     как и внятность лир.

Я ходил по тропе пустынной, где совсем
                                       не мелькали взоры.
Лицезрел я восходы, закаты, и снова зори.
И сменялись великим богатством земные разоры.
Ибо все в этом мире Бог. Ибо все в этом Боге мир.

Там, с краю... где-то повторно Христос казнён.

Не въявь (то иллюзия), нет; лишь в душах иссту́пленных.
Напротив Него — вопиящие, напротив Него — сонм
святых и немых, ошую — дрянных и насупленных.

Там Господу молятся те, кто смог сохранить Псалтирь,
иль старый молитвослов, иль светлое Благовестие.
Кто, видя остывшую кровь, смог зреть неостывший мир.
Из раза в иной раз осеняя свой стан перекрестием.

Издержки войны с невером? — лишь вящая цельность нас.
Так смысл в смертях святынь, нетленные ввек которые?
Ведь стоит понять одно: умрет коли с краю Спас,
что, бесы, услышите вы уповающих грозной второю?..

Вы! Вы слышите этот гул?...это плачут почившие души.
Не тревожьте, прошу, не тревожьте покой их лучше!
...Посмотри, домосед! Покрывает дитя мати;
она шла на концерт, но нисколько ни шла умирать... и...

...вы слышите этот гул?...это там, где-то там... за дверью.
В этих криках нет места покою да маловерью;
там на Господа все уповают, задыхаясь монооксидом —
там и дети, и старики умерщвляются геноцидом.

Господи, Вседержитель! Ты открыл ли ворота рая?
Посмотри! Там стоят сонмы раненых тел, рыдая
у преддверья Эдема. А внизу сонмы плачущих жи́вых
то ли в помощи Вышняго, то ли в душах своих незлобивых.

Господи, Вседержитель! Посмотри, ему только восемь!
Не могу я смотреть на то, как тела ниспадают оземь!..
...слышишь гул, Вседержитель? это плачет навзрыд человече;
он увидел живую смерть, и теперь он навек изувечен!..

Почитать ли псалом?.. Не помочь им ничем, Вышний!..
хоть ты душу излей, хоть всю горечь из сердца выжми.
Но я слышу тот гул. И молитвы людей вполслуха:
«о! услышь же меня! Приклони же, Господь, Твоё ухо...»

Чу! Вы слышите этот гул?...это воют совсем не сирены;
это ропот людских сердец нам доносят тонкие стены.
А за стенами — ад, полымя, но и крохотная надежда,
что живёт где-то залпов и пущего страха промежду.

Поздние зимы. Вечер изрядно прохладен.
Весень ещё не виднеется; голос весны невнятен.
Вечер немного сер. Но, как ни крути, приятен.
Я выхожу во двор. И (о, Бóг!) надеваю пальто.

Многоэтажек сонм гордо взлетает скопом.
Жизнь, увядая в илу, говорит эзопом;
дождь же своей чистотой окропляет иссопом,
сери пустой задавая сакральный тон.

Я выхожу из дому. Дышится очень просто.
Воздуха в сердце ни много, ни мало, — вдосталь.
Я открываю калитку; сверкает напротив остро
желтая краска машины, и я тороплюсь к такси.

Поздние зимы. Вечер изрядно томен,
лёгок донельзя однако; то громогласен, тó нем.
В свете оранжевых звезд мы, грезя о жизни, тонем;
те отвечают словами нам светло всему вопреки.

Еду в такси. Тихо. Я сочиняю вирши.
А за окном — реки, леса, мечты-богатырши;
знать, чем дальше от города, тем становится тише.
И неуёмный мир пуще золотоок.

Вечер. В такси прохладно. Радио еле-еле.
Ты погляди в окно! Там великанши-ели.
В них — непростая суть, не ведомая доселе.
Ибо в её недрах точно живёт Бог.

Я ходил. Кроме мглы ничего я не видел;
сделал шаг вперед — и увидел вдали храм.
Все темно; разом взгляд опустив свой, Спаситель
вдруг ударил светом по грешным моим глазам.

Я ослеп на миг: оказалось, ослеп я раньше;
и я видел мрак; и тонул я в омуте слёз.
Но не видел я жизни издревле своей дальше
мелковато-красивых, но тленных мечтаний и грёз.

И пошел я к храму. И я падал не раз книзу;
и смотрел я сквозь морок на злато литых куполов.
И рыдал я горько, восхваляя Христа и хризму,
и я искренне плакал, но только от Божьих слов.

И я падал в ямы, в окончательно падших низи.
Но дошел я до церкви. Там — ладан и запах свеч.
Повернул я ладони к нетленной, высокой выси —
и слеза начала по щеке ненароком течь.

Я поклялся крестом и всевечным евангельским словом.
И я вышел из церкви, и сызнова канул ниц.
Потерялся опять я в великом зароке Христовом.
Потерялся я вновь: под мерцание ярких денниц.

Я ходил. Кроме мглы ничего я не видел;
сделал шаг вперед — и увидел вдали храм.
И опять я пошел. Во священную, Божью обитель.
Где есть место не всем; правда, всяким людским сердцам.

Авдеевку взяли:
гуманно, точнее — по-русски.
Терпенье имели;
дороги домами меж узки.
Народ вызволяли
от пьяных меморицидом.
Терпели, терпели.
Народ вызволяли,
измученный геноцидом.

Авдеевку взяли:
теперь Авдеевка наша.
Мы волю имели
и стали сильнее и краше.
И мы уповали,
молились, молились, молились!
Ждали, терпели,
томно молились:
с солдатами вместе бились.

Авдеевку взяли:
возьмем города и другие.
Пойдём вместе
                        в церковь,
расплачемся на Литургии
вместе, вместе
с русскими, на родном месте.

Воскрепнем
идеей и верой,
душой из стальной жести!

Воскрепнем
идеей и правдой;
возьмем города и другие.

Поколь за спиною военных
и Ангелы, и святые.

Сплав русских металлов.
                           Новой России сплав!
Сила народных шквалов!
                           Сила народных слав!
Сила нового времени!
                           и сила новых идей,
вместе с идеями
                           нашего племени;
наших великих людей!
 
Традиции треск горланит!
Россия идет вперёд!
Мы встали за Русь орлами,
Все, наперечёт!

Мой друг, врач-студент из Карелии,
                           поехал за волей солдат.
Ты молод, но вместе с тем зрелый и
                    славный. Так с Богом! Брат!
 
Металл он, крутящийся в сплаве:
Нового времени славе!

А воин, покинувший матерь,
                    но вставший за Родину-мать!
Новой Руси зачинатель!
                    Тот, кто пошел воевать!

Простой паренёк из Нальчика,
                    покинувший дом родной,
слывущий доселе мальчиком!
                    Пошел враз со страной!

Металл он, крутящийся в сплаве:
Нового времени славе!

Приятель врача – инженер, что
                  строит промышленность нам.
То, что он кроет, – нечто,
                          и станет полезно тылам!

Сын мой, его или прочих
                  станут гордится страной!
Простой инженер из Сочи
                  стоит с чертежом горой!

Металл он, крутящийся в сплаве:
Нового времени славе!

Поэт, вставший гордо словом,
                           что Господеви речет.
Речёт и народу, словно
                           он вовсе и не поэт.

Не ставит других он выше
                           талант свой и дивный дар!
«Лишь бы народ услышал!
                           Взяли Энергодар!»

Металл он, крутящийся в сплаве:
Нового времени славе!

Простой пролетарий на цехе,
                           кующий победы штык!
Его, знать, страшатся чехи!
                       Простой, русский мужик!

Металл он, крутящийся в сплаве:
Нового времени славе!

Студент, учащийся должно,
                            читающий много книг!
В России фундамент заложен!
                            Нового времени лик!

Нового времени рупор,
                            патриотизмом своим
противников вводит в ступор.
                    И так новый век мы кроим!

Металл он, крутящийся в сплаве:
Нового времени славе!

Профессор, учитель из Томска,
                      из Новороссийска доцент!
Доволен студент им из Омска,
                        доволен им наш студент!

Ведь он продвигает в массах
                                идею великой души!
В лекториях, залах, классах
                                идеи его слышны!

Металл он, крутящийся в сплаве:
Нового времени славе!

Западник черту взвывает:
                   «Сломай же Россию стремглав!».
И этим сильнее мешает
                   Нового времени сплав.

Анчут он, крутящийся в сплаве:
Нового времени славе!

Священник простой из деревни
                хранит православный мирр.
Псалмом и молитвой древней
                           он реставрирует мир.

Металл он, крутящийся в сплаве:
Нового времени славе!

Нашей Руси дипломаты
                       стоят на страже границ;
силой их слов, супостаты
                         падают медленно ниц.

Простой российский парняга,
                          верящий в силу идей!
Он не стыдится стяга!
                          коего страшится злодей.
Он не стыдится Родины,
                          кою стыдится лжец,
продавший запах смородины
                    на шелковистый венец!

Металл он, крутящийся в сплаве:
Нового времени славе!

Сплав русских металлов.
                           Новой России сплав!
Сила народных шквалов!
                           Сила народных слав!
Сила нового времени!
                           и сила новых идей,
вместе с идеями
                           нашего племени;
наших великих людей!

Сплав великого Бога:
                                  он Руси сталевар.
В этом сплаве всех много:
                         но льётся оттуда жар!
Великого, нового времени,
                         великой, новой Руси!
Росс! завяжи правду стременем!
                                   И её не упусти!

Новое время прославим!
                                   Станем чаять его!
Путь наш лихой направим
               на цель под названием «Бог»!

Я отдам свое сердце великой России.
И меня не прельстит ничего!
ни награды, ни рай, ни величья мирские;
лишь нетленные очи отчизны святыя,
где царит чистоты торжество!

Я отдам свою душу великому Богу
и покаюсь наивно в грехах.
И окутает взором Бог высь синеооку;
Он ответит мне ветром, изгнавши тревогу,
превративши её в чёрный прах.

А творенья свои я отдам россиянам,
и не капли не стану жалеть.
Молодым, жизнерадостным, крепким и рьяным!
Дабы те, прочитав мои вирши землянам,
русским словом развеяли мреть!

Я словом и раню, и грею, грешен покуда.
Мне мало что можно менять; и я оттого смертен.
И черт с ним: кажись, отдохну на распятье;
                                                      оттуда
мне легче добраться до истин земной тверди.

Зачем в эмпиреи?.. Успею я, право, хирея,
истраченный многим, восстать и взлететь Иудой;
прости меня, Боже, за всё. Мне чужда юдоль
                                                  фарисея,
но им я останусь, вестимо, порочен покуда.

Я ем оголтелых тел сущность, напротив меня стоящих;
иной я в тебе, Господь, но, знать, не в сём
                                                    тленном мире.
Прости меня, Боже, за всё. И в пороке
                                                 погрязших вяще,
от слов ставших выше, от лжи, правда, ставших шире.

Порою мне хочется, крест поносив, кануть оземь.
Прислушаться; уразуметь, что все, что днесь есмь — канет
в Лету. А может, в прохладную, серую осень,
и после, весной, возлетит, яко ангел, и вечностью станет.

Мне легче добраться до истин земной тверди,
покуда я грешен по сути, поколе я словом едок.
Мне мало что можно менять;
                                     и я оттого смертен.
Не дай же, Всевышний, мне словом убить
                                               напоследок.

Выхожу один я в чисто поле.

Ветер свеж. Привет, Россия-мать!

Церковь горестно искрит вдали, оттоле

Божий свет не престаёт сиять.

Я пройду немного по дороге

Меж колосьев ржи, воспомня сны,

И подумаю о Родине и Боге

И о нежных таинствах судьбы.

Я дойду до церкви еле-еле.

Мне останется плясать да звонко петь.

Я родился здесь, любил, рыдал и верил.

Так позволь, Всевышний, здесь и умереть.